Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости - Страница 110

К оглавлению

110

— А чем вы их вооружаете?

— Разорил минский арсенал и ремонтные мастерские…

— А кормите чем?

— Как Христос, семью хлебами…

В конференц-зал вбежал побледневший порученец:

— Товарищ Маршал, там генерал армии Павлов…

— Ну и не надо так орать… — спокойно сказал вошедший следом за порученцем Берия. — Павлов как Павлов… Молодец, сам догадался… Не арестовывать же мне его? И так бойцы на фронте толкуют о генеральской измене уже не таясь, в открытую… Продолжайте, товарищи, все нормально!


Десять минут спустя.

В туалете Дома Правительства

— Не жалко тебе было Паблито? — деликатно, вполголоса спросил у своего товарища Мамсурова, гения ОСНАЗа, Илья Старинов.

— Нет. Заслужил, собака… — Мамсуров только покачал головой. — Он ведь… Всех нас, «испанцев», опозорил… Нет. Не жалко.

И отважный диверсант тщательно вымыл руки…


24 июня 1941 года. 10 часов 40 минут.

Брест. Крепость. Остров Пограничный

Да, немцы очень быстро учатся. И никогда не наступают дважды на одни и те же грабли…

Теперь атаку вели 192-й и 201-й Stg. Abt., по русски — дивизионы штурмовых орудий. Штурмовые орудия именно для того и предназначались — поддерживать пехоту, уничтожать оставшиеся после артподготовки пулеметы, взламывать «позиционный тупик».

Единственным отличием от обычной тактики, применявшейся, например, во Франции, было то, что немецкие пехотинцы теперь шли ВПЕРЕДИ бронированных машин. «Коктейль Молотова» явно не пришелся немецким танкистам по вкусу. И теперь немецкая пехота тщательно оберегала свои 7,5 cm-Sturmgeschutz III Ausf С. В свою очередь, «штуги» расстреливали практически в упор любую ожившую огневую точку пограничников.

Ревя моторами «Майбах», первый взвод бронированных машин прошел через спортплощадку, на которой еще стояли футбольные ворота со сгоревшей сеткой, к развалинам заставы.

Методично расстреливая оставшиеся строения осколочно-трассирующими снарядами, самоходка, впереди которой медленно продвигалась цепь в «фельдграу», приближалась к замаскированному входу в блиндаж, где лежали раненые.

Несмотря ни на что, пограничники продолжали отстреливать немецких пехотинцев. Но огонь немецких пушек унес уже немало человеческих жизней.

Взрыв! В воздух взлетает деревянная дверь блиндажа. Из-под обрушившегося месива земли и бревен появляется голова Москаленко. Кровь обильно заливает ему лицо, похоже, вытекли оба глаза.

— Что, парень, убили тебя? — Потерявшего ориентацию старшину подхватывает под руку Кижеватов.

— Сам не пойму… вроде бы пока еще нет… — совершенно спокойно отвечает Москаленко. — Товарищ лейтенант, проводите меня к ящику с патронами, я хотя бы обоймы снаряжать буду…

Пограничники укрываются, но как только немцы на несколько минут прекращают артиллерийский огонь, снова начинают стрелять точно и метко.

Из пятерки немецких пехотинцев, сопровождающих первое орудие, в течение буквально нескольких секунд один — убит наповал, второй — смертельно ранен, командовавший штурмовой группой лейтенант — получил ранение в грудь, четвертому пуля буквально отрывает левую руку.

Вот этому — еще повезло. Поедет домой, переживет войну, напишет душераздирающие мемуары «In den blutigen Dschungeln der Westlichen Insel» (В кровавых джунглях Западного острова).

Оставшееся без прикрытия штурмовое орудие отползает назад. Открывается рубочный люк, и немецкий офицер высовывается наружу, пытаясь разглядеть сквозь дым, откуда Die Rote ведут огонь, и хотя бы элементарно разобраться в происходящем. Это он напрасно… Укрывшиеся в развалинах казармы пограничники Федор Журавлев и Владимир Костюкевич стреляют одновременно, как по команде. Немец рухнул вниз, пробитый сразу двумя пулями. Штурмовое орудие мгновенно разворачивается по фронту и делает выстрел по казарме. Пограничники прячутся между окон — и снаряд попадает именно в тот простенок, где укрылся Костюкевич. Взрыв пробивает стену, и масса кирпича погребает под собой Владимира.

Был ли убит немецкий офицер или только ранен — остается загадкой… потому что в этот миг в оставшийся открытым люк влетает ручная граната. Грохнул взрыв — и машина окутывается густым дымом.

Оставшиеся без пехотного прикрытия штурмовые орудия отползают назад. Это можно было бы считать передышкой, если бы не продолжающийся методичный расстрел позиций воинов в запыленных зеленых фуражках.

Внезапно орудийные выстрелы стихают… На Пограничном воцаряется тишина, нарушаемая только треском пожаров и плеском волн Буга за спиной.

Раздается нечеловечески громкий, металлический ГОЛОС:

— Товарищи! Осажденные в Крепости Брест-Литовска! Внимание, внимание! Немецкое командование в последний раз обращается к вам и призывает, чтобы вы безоговорочно сдались! Ваше положение безнадежно. Не проливайте бесполезно вашу кровь, мы осадили вас, и выход из осады невозможен. Ваши войска в спешке отходят, несколько воинских частей убегают. К вам на помощь никто не придет. Товарищи! Сегодня, 24 июня 1941 года, установленное время начала бомбардировки — 11 часов. Все же по причинам человечности немецкое командование отложило бомбардировку до 14 часов, чтобы спасти вашу жизнь и однажды возвратить вас вашим семьям и вашей родине целыми и невредимыми. Товарищи, командиры, комиссары и бойцы! Вы дрались почетно, в соответствии с этим будут обращаться с вами. Вам дается время — четыре часа на размышление. Если в 14 часов вы не сдадитесь, ваша судьба будет решена. Красные воины! Посылайте парламентеров! Кладите оружие, дальнейшее сопротивление и кровопролитие бесцельно! Проявите сочувствие к вам самим и вашим семьям!

110